Инга Кузнецова — поэт, прозаик, переводчик.

Родилась в поселке Черноморский Краснодарского края, выросла в Московской области, в академгородке физиков Протвино. Закончила факультет журналистики МГУ, в аспирантуре изучала философию.

Автор шести поэтических книг: «Сны-синицы» (2002), «Внутреннее зрение» (2010), «Воздухоплавания» (2012), «Откровенность деревьев» (2016), «ЛЕТЯЖЕСТЬ» (2019), «Терракота» (готовится к печати) и трёх романов: «Пэчворк» (2017), «Промежуток» (2019), «Изнанка» (2020).

Лауреат поощрительной премии «Триумф» и профессиональной премии поэтов «Московский счет».

Стихи переведены на английский, французский, немецкий, итальянский, польский, китайский, сербский, грузинский, киргизский, украинский и белорусский языки; проза — на английский.

Редактор публикации — Александр Правиков

Я так спокойно говорю

* * *

парашютный завод
новичков не берёт
с незаполненным резюме
но в небесном снегу
я бреду как могу
нужной буквы найти не сумев

при себе сто бумаг
при себе сто тревог
письма кафке залистанный vogue
мне тактично пришлёт
от ворот поворот
то ли босс то ли босх то ли бог

столько странных умений
в ладонях моих
столько крошечных крафтовых дел
только рано стемнело
и ветер затих
и закрыться заводик успел

* * *

косят траву
ни слова не говоря
подождали бы до октября
мы подкошены будем
кто вестником вкрадчивой смерти
кто как вертер ответом в конверте
кто простою ошибкой
в каком-то небесном егэ
сколько б мы ни зубрили достаточным для поступленья
на бюджетные дни и места
будет не девяносто из ста
точных слов
а готовность упасть
без упрёка
без сожаленья

* * *

точно чучело зверя охотившегося за культурой
становлюсь бестрепетной и сутулой
ощущаю спину как спинку стула
меж москвой и тулой

в зоопарке цирке не я отрада
я стою под ветошью вертограда
меж колонн парада шепну неправда
что честна расправа

вижу космос схлопнулся ветер носит
то ли бесконечность то ли цифру восемь
я пишу и шкуру свою сжираю
может мне пора и

может это не обморок ломка линька
может это всё
ни репоста-линка
ни пузатой керамики поздних инков
ни дыханья инга

* * *

я сжимаю в руке кожуру апельсина
и как будто бы я
сама разрываема и уносима
за края
бытия
только нежная мякоть
суть и
шарообраз дня
цельно выкатились в этот мир
пасуйте

игроков дразня
мини-солнце крутится замирая
полночь вне игры

пальцы пахнут соком

а не пора ли
в шкуру кожуры

* * *

пока пишешь мне любимый ты слышишь скрип
это сгибается день
как медленное колено
лёгкий привкус ржавчины
правду скрыв
мы сэкономим пару ладоней клёна
осени
мы сэкономим цветок весны
клон и близнец синонимы
но не мы

милый не спрашивай тело моё мутант
слышал пропан пропал
прикупи метан
хриплое дело речь
выжженное на корню
ню моё сталь
но я не гертруда дню

милый я робот
прости сразу не смогла
сказать
поцелована стынет твоя скула
и наливается правильным серебром
ты не пиши мне больше
не веролом-
на я
только буду завтра металлолом

ты не заметишь как полуавтомат
получеловек
становится твёрдым
до атома
ты не заметишь как
всё покроет ржа
не любовь не боль
а ржа острие ножа

* * *

а лаковая горечь сентябрю
как рыжий тренч как небеса в конверте
пойдёт
я так спокойно говорю
что вы не верьте

когда из замысла фиалки под землёй
кроты сольют сиреневую брагу
кто был никем
тот снова станет тлёй
что ест бумагу

кто был бумагой тот как гутенберг
со стивом джобсом вдаль пойдёт аллеей
кто был листвой
тот примет бурый снег
что ни белей не будет
ни алее

* * *

Такая темь! Не видно ни х…я
двум эмигрантам внутреннего слуха.
Ты преждевременный старик, а я
твоя ещё прекрасная старуха.
Мы в ауте. Окрестная страна
страннȧ нам, как разбитое корыто.
И участь наша трещиной видна
на дне его, хотя глаза закрыты.
Мы плоть от плоти медленной коры.
Ни милости и ни корысти ради
мы отказались от большой игры
и просто умираем у ограды.

* * *

Моё тело — барочный флакон дорогих духов,
первобытных дýхов —
говорит, что любовь дыханье, а смерть — закон.
Ты не Пьер Безухов,
чтобы неуклюже опрокидывать бытиё.
Мы лишь образы на сетчатке того, кто выше(л).
А Земля — мандарин в авоське того, кто выжил.
Может, это сейчас не пуля жужжит над ухом —
просто муха.
Или мысль её.

* * *

Ни красота, ни внутренняя правда —
ничто нас не спасёт, когда
под окнами вселенского парада
пойдут победоносные стада,

когда урок по расщепленью ядер
во тьме вчерашний двоечник пройдёт
и человек окажется всеяден,
забыв от людоедства антидот,

цивилизации бумажный город
свернётся трубочкой и будет унесён
и, вывернут, по длинным швам распорот,
последний день перелицован в сон.

* * *

Погода блеск, а я совсем не киник.
Я внутренний люблю кинематограф
и не хочу смотреть, как время кинет
своих детей, смотав в клубок, который

не распустить Тесею с Ариадной.
Мы никуда не выйдем. Да и ладно.

Стоять устали стоики-деревья,
а мы молчим, как зрители, впотьмах,
как звери кустовые, но поверь, я
уже не понимаю слова «страх».

Я так люблю тебя и всё, что помню,
что мне не важен точности топоним.

Под кожею лежат наукоград,
музыкоград, искусство побережья.
А те, кто верит в установку «Град»,
кто плоть земли на сухари порежет,

наверное, другой какой-то вид,
хоть он, как наш, отчаяньем кровит.

Кому сказать, что только вечность лечит,
что одуванчик, посылая пух,
тяжёлым видам позволяет легче
существовать, высказываясь вслух?

Я так люблю всё то, что вижу и
не вижу, что шепчу всему: «живи».

Да, я хотела — лепестком ли, птицей —
пройти навеки в колбочки твои.
Но завтра может всё развоплотиться.
Ты подними хвоинку, раздвои —

быть может, запах тот — не леса милость,
а я. Всё наконец-то получилось.

Да, выбираем мы, как быть, не быть,
какими здесь располагать стволами,
расти слоями на краю судьбы
или гудеть за пышными столами.

Но кажется, не только в этом суть.
Я легче воздуха, не обессудь.

Аудио: Инга Кузнецова читает стихотворение «Погода блеск, а я совсем не киник…»

* * *

мне снилось к нам суются в окна
медведь и маленькая рысь
прорвав реальности волокна
и кто-то говорит держись

вместо меня осталась точка
центр эфемерных паутин
и ни блокнота ни листочка
чтоб объяснить что мир един

на уровень сплошного бреда
фактура перемещена
ни пораженье ни победа
лишь вонь несчастья да она

* * *

Я так подавлена, что больше не скажу
того, что нынче ясно и ежу,
чижу, стрижу и стражу длинной ночи,
тому, кто нас бесстрастно сторожит,
кто превратил жилища в блиндажи,
кто сделал тьму темней и день короче.
Но, как по пневматической трубе,
свой выдох шлю далёкому тебе,
хотя мой голос слаб и сон расколот.
Я вижу: мир опять на островках.
Тем дальше все, чем ближе жидкий страх.
И матовый к нам подступает холод.
Дыши, мой дальний, говори со мной,
не повернись ко мне больной спиной.
Увы, мы лишь фрагменты звёздной пыли.
Я так боюсь, что время разнесёт,
как ветер, на галактик стопицот
нас всех, развеяв, точно и не были.